Ну и что, что тролль[СИ] - Д Кузиманза

"Утро было самым обычным. Солнце привычно начинало своё странствие по небесному своду. Птицы, радуясь хорошей погоде, пели песни, полные романтического пыла.

А по лесной тропинке шёл молодой подмастерье из славного цеха пекарей. Был он худым, даже костлявым, и это наводило на мысль, что хозяин его не только жалеет хлеба для своего работника, но, может быть, и бьёт. А работы не жалеет.

Подмастерье звался Георг, только вступил в свою восемнадцатую весну и, желая это отметить, не отказался познакомиться с некоей нежной особой, которая назвалась эльфийской леди из далёкого леса. У неё в сумке оказались отличное вино и вкусная закуска…

Утром проснулся, однако, обобранный до нитки этой "леди", которая благополучно скрылась в лесу или, скорее всего, отправилась искать новых жертв. Самым горьким для Георга оказалось то, что "леди" нашла и забрала сбережения, что были зашиты в его куртке. У паренька отчаянно болела голова, всё плыло перед глазами и, ничего, следовательно, странного, что увидел он огромного тролля, уже наткнувшись на него.

Наткнулся и с ужасом посмотрел на громадную тушу зеленоватого цвета, одетую в драные меха. Тролль сидел посреди тропинки и с увлечением строил маленький замок из камешков. Увидев возле тролля ещё и здоровенную дубину, подмастерье крикнул пронзительно и пискляво, приготовившись упасть без чувств. У тролля, поглощенного своим занятием, дрогнула большая лапа, и причудливая конструкция игрушечного замка разлетелась на кусочки, вызвав у чудища гримасу безграничного отчаяния. Быстро определив причину катастрофы, тролль посмотрел на Георга, отчаянно заревел, вскочил на ноги и взмахнул дубиной над головой подмастерья.

Тот здорово испугался, но делать было нечего, и решил тролля обмануть. Прежде чем тролль опустил дубину на его голову, Георг поднял комочек земли и раскрошил его в ладонях.

— Дур… Честный воин! — крикнул он. — Оставь меня в покое, иначе я расколю твою башку так же, как делаю это с камнем!

А дальше произошло невероятное… точнее, вполне предсказуемое, ведь тролли прославлены своей глупостью. При звуке этих слов тролль раззявил рот с удивлением и даже страхом.

— Ай, колдун! — закричал, падая на колени и отшвырнув дубину. — Не обижай меня! Вместо этого приглашаю тебя ко мне в гости на угощение.

Подмастерье сначала засомневался, но, чувствуя себя хитрым и ловким, согласился. Они отправились в пещеру тролля, и тот угостил Георга вином. Георг прислушивался к нескладной болтовне тролля, попивал изысканный напиток и думал, как неплохо будет водить дружбу с глупым, но сильным созданием.

— Ты знаешь, приятель… — сказал он. — Если бы мы вместе начали грабить на дороге, то это была бы не жизнь, а малина!

— Приятель? — обрадовался тролль и поставил перед подмастерьем миску со странным, но вкусным супом, в котором плавал большой коготь.

— Да, — повторил Георг, хлебая суп, — это была бы не жизнь, а малина!

— Я тоже так подумал, — весело сказал тролль. — Вот и супчика тебе дал, чтобы ты был мне под стать…

С тех пор Георг живёт со своим приятелем в пещере. Даже его прежний хозяин не принял бы к себе на работу маленького, зелёного, пучеглазого тролля!"

Бесси рассмеялась:

— Какая забавная сказка!

— То-то и оно! — усмехнулся и Готфрид. — Ну и что, что тролль? Самому нужно быть человеком!

Замолчали, потому что по лестнице спустилась хмурая седая Ингигерда.

— Сказка? Если бы! — возразила она. — С тех пор тролль спускается с горы и строит свои замки на больших дорогах. Мне пришлось объехать два подобных сооружения, когда я спешила сюда.

— Значит, он разбойник?

— Ну нет, мозгов у него на это не хватает, вот что я вам скажу.

— Но неужели Георг до сих пор не уговорил тролля расколдовать себя?

— Для этого нужна голова или головы поумнее, чем у тролля. Ну, скажем, вон ту солонку может разбить и мышь, а опять превратить в целую — только волшебник.

— Как печально!

— С тех пор, — продолжала Ингигерда, — Георг печёт в пещере хлеб на продажу, а вырученные деньги тратит на магов, чтобы вернули ему прежний облик. Спроси Готфрида, кто поставляет хлеб и булочки в гостиницу?

— Да неужели? — пробормотала изумлённая Бесси, но тут же опомнилась. — Я так благодарна почтенной Ингигерде, и плата…

— В качестве платы бросьте моей упряжке по цыплёнку.

— А что у неё за упряжка? — тихо спросила Бесси у Готфрида.

— Лучше госпоже не знать, — коротко ответил тот и поспешил выполнить пожелание Ингигерды.

— О! — только и сказала Бесси. — Тогда я поднимусь и посмотрю на Айвена.

— Смотреть там особенно не на что. Если бы он был обычным человеком, то я сказала бы, что его изрядно побили, держа за горло длинными когтями. Но он могучий маг, и всё могло происходить по-другому.

— Разве мага не могли избить?

Ингигерда насмешливо покачала головой:

— Можно подумать, что госпожа не знает своего мужа. Когда я меняла повязки на его ранах, он лежал смирный, как ягнёнок. Но как только я попыталась нафаршировать раны магией… ну и вскинулся же он. И — не желая повторять судьбу Георга — я отступила. Дала ему единственное зелье, на которое мастер Айвен согласился, — сонное, и теперь он спит, как младенец. Лучше госпоже не тревожить его сон и подумать о себе. Не дело, чтобы мастер Айвен, проснувшись, увидел у жены бледное лицо и тёмные круги вокруг глаз.

— Надеюсь, этого не произойдёт. Здешний хозяин так заботлив.

— Хозяин? Какой хозяин? — удивилась Ингигерда.

— Готфрид.

— Но он не хозяин, а нечто вроде управляющего или дворецкого. Разве госпожа не обратила внимания на вывеску гостиницы?

— Нет.

— А зря. Любая вывеска расскажет вам больше болтливого человека. Болтун болтает о том, что ему самому интересно, а вывеска говорит всё сразу.

— Как же называется гостиница?

— "У Беззащитной Сиротки".

— Какое странное название!

— Не более странное, чем "У Кривого Билла".

— Но не хотите же вы сказать, что хозяйку зовут Беззащитная Сиротка?

— Мне недосуг что-либо ещё говорить, — проворчала Ингигерда, вынимая из большого кармана хрустальный шар и внимательно вглядываясь в него, — я спешу. Что, Готфрид?

— Мне кажется, по одному цыплёнку маловато.

— Нечего закармливать их перед дорогой, иначе им не поднять не то, что карету, а самое себя.

И опять Айвен шёл, но теперь лесной дорогой, которая постепенно превращалась в узкое и неглубокое ущелье. Дорога была ему отлично знакома: одно из любимых мест его детства. Справа белели высокие березы, по левой же стороне золотилась гуща соснового молодняка. Всё больше чувствовал в воздухе влажность и запах прелых листьев. Здесь, дальше по ущелью господствовал лес бука — мрачный и суровый в эту пору дня. Он медленно двигался вперёд. Не чувствовал страха, несмотря на то, что становилось всё темнее и тише. И тогда вдруг стал отдавать себе отчёт, что тишина, которая его окружает, абсолютна. Поднял голову, чтобы посмотреть на звезды, но небо не было уже безоблачным.